Зинаида Пронченко высказывается о серии публичных склок режиссёров, кинокритиков и зрителей в социальных сетях.
Фейсбук* как зеркало русской стагнации/деградации — зависит от меры вашего пессимизма — за последние несколько месяцев порядком развлёк нас, тех, кто предпочитает воздерживаться от драки — пардон, дискуссии. Это поветрие коснулось сообщества кинематографистов и сочувствующих. В хронологической последовательности лента спорила о «Нелюбви», потом об «Аритмии», в промежутках похохатывала над публичной епитимьей Юрия Быкова и возмущалась резким формулировкам Серебрякова у Дудя**, затем настал час Алексея Германа с эрзац-«Довлатовым». Причём почти каждый раз оппоненты помельче группировались вокруг альфы и омеги отечественной кинокритики, Любови Аркус и Антона Долина. Москва или Питер решает, выясняли шумным кагалом, самый свежий кейс, вроде бы совсем не имеющий отношения к сегодняшним политизированным будням, — картина Федерико Феллини «Ночи Кабирии». Что должен чувствовать зритель, вглядываясь в улыбку Джульетты Мазины, — разговор не из области абстрактного, а вполне себе real talk на тему морального износа нации.
Да, разумеется, взаимные оскорбления онлайн практикуют и в «цивилизованном мире», пожалуйста: Жан-Пьер Жене, обвинивший Гильермо дель Торо в плагиате, или тысячи строчек по поводу Вайнштейн-гейта, или обменивающиеся твиттер-приветами заклятые подруги Сара Джессика Паркер и Ким Кэтролл (Ким назвала соболезнования Сары по поводу смерти близкого человека отъявленным лицемерием). Но есть разница. И немаловажная. Выяснение отношений на условном Западе не отклоняется в демагогию от сути конфликта. То есть если мы говорим о плагиате, то только о нём, а если о нравственности, то не передёргиваем и не объявляем теперь постфактум фильмы оступившегося актёра или режиссёра говном, потому что «всегда подозревали». Так, inclusion rider — это не про Трампа в Белом доме, а про неумолимую поступь прогресса, про права человека вообще, а не только представителей тех или иных меньшинств. Если Голливуд хочет оседлать конъюнктуру момента и притвориться добрым пастырем, вести зрителей американские кинематографисты намереваются не из сегодня в завтра, а через годы и расстояния и во веки веков.
А у нас в провинциальном мирке — широка страна моя родная — за абсолютно любым несогласием кроется набившая оскомину псевдодихотомия: если не Путин, то кто. Без знака вопроса. Что бы ни говорилось и ни творилось, в сухом остатке ответчика пригвоздят к позорному столбу: а не связано ли это с вашей позицией по... и далее по списку новейшей истории РФ.
«Спящие» — плохой сериал по причине ходульных диалогов, беспомощной актёрской игры, надуманности интриги? Или потому что пропаганда бьёт ключом в каждом кадре? И за что, кстати, извинялся Юрий Быков: за то, что «дурак», или за то, что «майор»?
«Нелюбовь» — манифест снобизма или фобии русского интеллигента, чуть ли не экранизация известных слов Надежды Мандельштам: «Я боюсь народа, их там, за окном»? Кто мы такие, чтобы судить непросвещённое большинство? Или Звягинцев глаголом жжёт сердца людей?
Отношения с властью и госфинансирование, как следствие, — сделка с дьяволом или необходимая жертва во благо? Патриотические блокбастеры — бизнес, преступление против совести, упражнение в мастерстве или во вставании с колен?
Риторические вопросы, на которые тем не менее у многих имеется готовый ответ: казнить нельзя помиловать.
Когда оффлайн нас выбирают, а не мы выбираем, вся политика закономерно перемещается в VR френдленты, давно уже должной называться ровно наоборот. Скажи мне, кто твой враг, и я скажу, кто ты.
Оскорблённые в чувствах продолжают оскорблять, нимало не заботясь о том, чтобы объяснить свою позицию в терминах именно киноведческих: похвалил Звягинцева/обругал Хлебникова — что с тебя взять, давно про тебя всё понятно. С той же интонацией, по сути, говорится: не любишь Россию, езжай работать в Канаду. И даже если вынести Родину-мать за скобки и обратить взгляд на импортную продукцию, то и тут — сплошные отсылки к сермяжному «у кого правда, у того и сила». Не понравилась «Форма воды» — типичный признак гражданина из страны неразвитой демократии, смотри свои «Билборды», пока до толерантности и мультикультурализма не дорос. Эстетика моментально перерастает в этику, судят не мнение или вкус, а его обладателя. По старой советской привычке искусство рассматривается исключительно как инструмент в борьбе, оценивается по спекулятивным критериям: чему учит, к чему призывает, чему противостоит.
Всё это, наверное, было бы смешно, если не было бы так грустно. В советские годы не желавшим «участвовать» можно было эмигрировать, допустим, в детскую литературу. История с «Медвежонком Паддингтоном» демонстрирует, что сегодня и этих опций не осталось. Теория малых дел, с одной стороны, дискредитирована «московским урбанизмом», с другой —аннигилирована (вот как бывает) процессом над историком Юрием Дмитриевым.
Изнемогая под грузом коллективной ответственности, мы продолжаем по привычке вопрошать друг друга: «Что делать? Кто виноват?»
«Есть два цвета — чёрный и белый, а есть оттенки, которых больше, и нам нет никакого дела до тех, кто чёрный, а кто белый, мы, дети проходных дворов, найдём сами свой цвет».
*соцсеть принадлежит компании Meta, которая признана экстремистской и запрещена в России
**признан Минюстом РФ иноагентом в апреле 2022 года
