В Венеции представили экранизацию «Мартина Идена» Джека Лондона — любимого английского романа всех русских людей старше 35. Автор картины отвечает нам взаимностью — берет в саундтрек Каравайчука и вставляет в реплики «Обломова». Кажется, от такой идиллии растаяла даже Зинаида Пронченко.
У Джека Лондона, автора, когда-то считавшегося серьёзным мыслителем, а ныне мало интересующего даже школьников младших классов, хотя именно на них рассчитан стоический романтизм и натужный дидактизм его произведений, «Мартин Иден» — opus magnum, программный автобиографический роман о том, что индивидуализм несовместим с жизнью, утяжелённый совестливыми политическими нотациями. Превратившийся из люмпена и бродяги в успешного писателя Мартин Иден — это, конечно же, сам Лондон, так и не придумавший до конца дней своих, как поженить социализм с карьерой. Деньги, даже заработанные честным трудом и любимым делом, всё равно дурно пахнут. Вещать о равенстве и прочих несбыточных мечтаниях из уюта личного особняка, полного прислуги, довольно проблематично и, главное, нечестно.
Классовая борьба снова — самая горячая тема, заслонившая даже гендерные проблемы. Поэтому гневные филиппики Лондона в адрес лицемерных и коррумпированных элит, проповедующих напоказ либерализм, а в реальности не желающих, чтобы мир сдвинулся с мёртвой точки, как нельзя кстати в 2019-м. Пьетро Марчелло, взявшийся за «Идена» далеко не первым (экранизациям счёта нет, имеется и советская телевизионная адаптация с Леонидом Филатовым и Юрием Богатырёвым), освежает во многом сухие абстрактные конструкции Лондона живописным родным колоритом.
Действие картины перенесено в Неаполь, время событий — не уточнено, в диапазоне от двадцатых до семидесятых годов ХХ века. Италия здесь очень к месту, дремотная архаичная страна, в которой прошлое пронизывает современность, а все рукотворные красоты будто бы появились на свет уже в состоянии руины. Сомнабулическую атмосферу фильма усиливают вставки из хроники или дока, все эти уличные типы — тогда и сейчас, в чьи лица безнадёжно вглядывается подчёркнуто импрессионистичная камера. Вот герои романов Мартина, а вот их прототипы — они как были бедны и обречены в начале века, так и прозябают в анонимности прекариата сегодня. Ничто не вечно, но ничего не изменить.
Кадр из фильма «Мартин Иден», реж. П. Марчелло, 2019 г.
Тягомотность философского текста, проговариваемого Мартином за обеденным столом, с университетской кафедры или в чистом поле — Спенсер, Маркс, Фрейд, типичные метания рефлексирующей интеллигенции, которая всегда в заложниках, разбавлена приятным глазу постмодернизмом. У Марчелло взбалмошный саундтрэк — от «Salut» Джо Дассена до композитора Каравайчука. В кадр то и дело попадают стильные семядисятнические артефакты — вольво, саабы, кожаные миниюбки Prada. Наконец, само изображение. Снятый на 16 мм «Мартин Иден» активно эксплуатирует эстетику французской новой волны и формалистические изыски Нового Голливуда. Шаброль тут встречается с Кассаветисом, чтобы навестить вечерком Валерио Дзурлини, в особенности периода «Первой ночи покоя».
Как любого итальянского режиссёра, Марчелло давит к земле тяжкий груз — давно почивший неореализм. Каждый справляется с этой ношей как может. Кто-то добровольно сдаётся в плен эстетизму per se, кто-то пытается, наоборот, пожертвовать великой красотой в угоду политической коньюнктуре. «Мартин Иден» — пример кропотливого ремесленничества, плёнка тут дышит полной грудью, и образность, конечно, Марчелло интереснее идеологических баталий. Война измов окончена, кто победил, неважно. Лозунги оппонентов, их путевые карты — всё давно истлело. В Италии камни говорят о тебе выразительнее романов, тем более трактатов по политэкономии.
Главный цвет картины — синий. Он может быть тёплым, как небо Кампании, на которое в безмолвной мольбе взирает отчаяшийся Мартин, словно Андрей Болконский под Аустерлицем. Он бывает холодным, как глаза возлюбленной Мартина Елены, для которой культура — набор ритуалов, кодовое слово, а не откровение. Он станет всепоглощающим и бездонным, как Тирренское море, принявшее Мартина в свои объятья. Единственный изм, что избежал банкротства, сравнивает человека с Сизифом. Нельзя смириться с тем, что ты есть.
