На стриминг-сервисе Amazon Prime Video состоялась большая премьера десятисерийного сериала Николаса Виндинга Рефна «Слишком стар, чтобы умереть молодым», до этого две серии показали на Каннском фестивале. Зинаида Пронченко считает, что к главному сериалу года (so far) надо быть как следует готовым.
Николас Виндинг Рефн стал совсем взрослый и решил, что ему всё можно. Например, снимать исключительно в отблесках неона или писать диалоги, в которых герои угрожают друг другу в час по чайной ложке или вопреки моде называть женщин абсолютным злом. Только — начинает реплику персонаж, уравненный в правах с мустангом или ковбойскими сапогами (невыносимо долгая панорама на ночной Лос-Анджелес, вторит тревожный саундтрек, нагнетая мистицизма), — Бог (камера многозначительно провожает фары проехавшего автомобиля, целую вечность аукаются полицейские сирены) — простит (медленно вываливаются на асфальт внутренности спикера). То есть мы так долго ждали, когда он договорит, а теперь выясняется, что и его слова, и он сам нам ни к чему. Неудивительно, что каждая серия длится 90 минут. Автор не жадничает и плевать хотел на ритмы современности. Либо вы ему доверяете и тоже начинаете дышать в рапиде. Либо взаимопонимания не случится.
Выглядит это как сон о великом американском кинематографе, только Рефн грезит о том, чего никогда не было. Да и не могло быть. «Слишком стар, чтобы умереть молодым» — чернее любого нуара Хоукса, страшнее любого видения Линча, безумнее «Ночного прилива» Кёртиса Харрингтона, который тем не менее с почтением цитирует. А всё потому что это творение фанатика, дальтоника, формалиста. НВР не важно, за что убивать, — он лишь прикидывается морализатором, как Ноэ, допустим, мыслителем — ему просто нравится вид крови. Какая она на вкус и на цвет. Алая, красная, бурая, густая, водянистая, бьёт фонтаном или течёт тоненькой струйкой, не суть. Что может быть прекраснее этой субстанции. Она есть жизнь и она есть смерть. Так займёмся кровопусканием. От души. Без оглядки. Тем абсурднее всё это смотрится со стороны, ведь красный НВР не различает на палитре.
Вместо Гослинга ходячим мертвецом назначили Майлза Теллера. У него тоже лицевой паралич и ещё шрамы. Настоящие. Камера всё время любуется рубцами и оспинками на его подбородке и скулах. Это именно он слишком стар, чтобы умереть молодым. Вернее, его герой Мартин. Тридцатилетний коп без вредных привычек, разве что спать с несовершеннолетними, вымогать в сговоре с напарником деньги у мелких правонарушителей, убивать ни в чём не повинных гражданских. Нет у Мартина и никаких свойств. Совесть проснётся у него к середине сезона. Страх как опция в кинематографе НВР отсутствует. Её упразднила судьба. В залитой беспощадным солнечным светом пустыне и в тёмном прокуренном баре, на бесконечном хайвэе, ведущем в никуда, и в мотеле, который этим никуда и является, всюду живут и умирают фаталисты. Чего им бояться, они знают, что плохо кончат. Пуля в затылок, перо под ребро, удавка на шею — избежать расправы не удастся.
Про любовь Мартин тоже не особо понимает — то ли через неё можно спастись, то ли пасть ещё ниже. Любовь в мизогинной вселенной Рёфна — это даже не животная страсть, а рефлекс, часть общей мачистской моторики, между выстрелами и bourbon on the rocks, самцы спариваются с самками. Учитывая, что случка проходит в условиях зомби-апокалипсиса, секс смахивает на ритуал некрофила и даже на откровенное трупоедение.
Кого именно встретит на своем пути Мартин, кого убьёт, а кого трахнет — неинтересно. Победит ли мексиканский картель, положит ли конец семейному подряду порнографов из Альбукерке, обретёт Бога, обведёт вокруг пальца чёрную мафию, погубит невинную душу, растворится в утренней дымке — какая разница. Всё, что нам показывают, — звучные слоги, сложатся ли они не то что в высказывание, просто в связное предложение по типу мене, текел, фарес — не наша забота.
«Слишком стар, чтобы умереть молодым» — плод кровосмесительной связи между постмодернизмом и криптофашизмом, как все ублюдки, как заспиртованные в банках младенцы с двумя головами в Кунсткамере, одним своим видом завораживает.
Если выскрести из Тарантино самоиронию, всю до последней крошки, и начинить этот слоёный пирог Батаем и Лотреамоном, затем остудить, дать пропитаться — то как раз и получим новый многосерийный опус НВР. Примерно с «Валгаллы» начал он вырабатывать негативную теологию, проповедовать последовательное отрицание Бога — и там его нет, и здесь тоже не то, везде дьявол, дьявол, дьявол.
«Слишком стар, чтобы умереть молодым» не только Мартин, но и сам Николас Виндинг Рефн, из бунтаря он уже успел превратиться в охранителя, из вундеркинда — в непризнанного гения. Снимает один неведомый шедевр за другим, говорит сложно, путано, в пустоту. Что у него получилось — «Цветы зла» или «Другая сторона ветра» — не принципиально. Кино Рефна существует ради искусства, ради смотрения, хотения, проживания, умирания, ради процесса, а не результата. Какие там смыслы можно требовать от человека, который убил время и сделал кинематограф тотальным.
