В субботу в статусе спецпоказов, а со следующей недели в полноценном прокате фильм Ивана Атталя «Моя собака Идиот» с Шарлоттой Генсбур в главной роли, который, конечно же, совсем не то, чем кажется по постеру и названию. А что он именно — рассказывает Зинаида Пронченко.
Ключевой вопрос нового фильма Ивана Атталя, завершающего долгожданной адаптацией самого лиричного произведения Джона Фанте autofiction-трилогию («Моя жена — актриса» 2001 года и «Они поженились и родили много детей» 2003 года) — можно ли критиковать собственных детей и, более того, их недолюбливать. Пятидесятилетний Анри, лягушатник из робких, выдохшийся писака, чей последний литературный успех пришёлся на второй срок Франсуа Миттерана, потрёпанный алкоголем и сигарами мужичок с несвежим цветом лица, седой щетиной и почившим либидо, считает, что да. Потомству следует хамить на каждом шагу, ибо оно самонадеянно, равнодушно, в интеллектуальном смысле звёзд с неба не хватает, зато стоит дорого. Никакой подёнщины не хватит, чтобы прокормить ораву из трёх сыновей и дочки, а ведь ещё у него неудовлетворённая жизнью несчастная супруга на руках. Её зовут Шарлотта Генсбур, точнее Сесиль, она ходит и разговаривает только благодаря антидепрессантам. Когда-то Анри пообещал ей курортную идиллию в далёком Биаррице. Бескрайние и пустынные пляжи Атлантики, в ревущие двадцатые вдохновлявшие Коко Шанель и Игоря Стравинского, а сегодня — лишь безмозглых сёрферов и пошлых пенсионеров, стали для неё душной тюрьмой. А брак — одиночным заключением.
Вот с таким балансом однажды поздней ночью Анри и летит сквозь дождь на скоростных в родные пенаты из Парижа. В саду его встречает Сесиль с ружьём, а в кустах — дикий зверь. Но вместо кабана в гости к супругам пожаловал огромный беглый мастиф, в котором Анри внезапно увидит лучшую версию себя. Мизогина, тирана, эгоиста, что занят лишь одним — нализыванием яиц, дабы они, начищенные до блеска, привлекали самок и устрашали самцов.
Опубликованный в 1985-м, через два года после смерти Фанте, «Моя собака Идиот» читателями сильно недооценён, причём и по сей день. Заново открывший публике Фанте Буковски тем не менее «Мою собаку Идиота» превозносил, ставил даже выше опусов о Бандини. Последнее произведение Фанте отпугивает грустью нежной, это текст-завещание о том, что время не остановить, и обычного ёрничания на грани с фельетоном тут поклонники едких сарказмов не найдут. Атталю экранизировать Фанте предлагал ещё 20 лет назад великий и ужасный Клод Берри, однако бездетному молодожёну тогда муки возраста дожития были невдомёк. Теперь, не с одним кризисом отношений за поясом — испытанием на прочность стала головокружительная карьера Шарлотты (это вдобавок к аристократическому провенансу), ну и потомство, о нужды которого разбивается любая лодка, тем более с творческим рулевым, — переживания Фанте Атталю впору, будто вторая кожа или мятый плащ, неизбывный атрибут уценённой мужественности.
Пёс в фильме разжалован до метафоры (у Фанте он был полноценным альтер эго), а экзистенциальная горечь, напротив, возведена в ранг неполиткорректного афронта. Временами сентенции Анри смотрятся рискованно, всё ли тут в хорошем вкусе, задумается критик. Но ведь признавать своё поражение, от судьбы, не от более успешных соседей с новеньким мерседесом в гараже, — дело неблагородное, хотя и подвиг. Атталь вкладывает в каждую сцену именно что всего себя, а не Фанте, наблюдать за этим стриптизом чуть неловко, чужое несчастье вдохновляет лишь поначалу, неудачники всегда умирают при пустом зрительном зале. А вот их лирические герои — под стоячую овацию. Которой выстраданная картина Атталя вполне заслуживает, смейся, паяц, над разбитым порше, скукожившимся пенисом и уплывшей любовью.
